Шеррилин Кеньон - Танец с дьяволом [Зарек и Астрид]

— Это серьезно?

Все трое молчали, — но их лица подсказали Зареку ответ.

Зарек поморщился, вспомнив, как Эш много раз просил не подставлять его. И как Зарек неизменно посылал его ко всем чертям.

Саша двинулся к Танату.

— А с ним что будет? — спросил Зарек.

Фемида пожала плечами:

— Решать Артемиде. Он принадлежит ей.

— Наверное, все-таки надо было его убить, — вздохнул Зарек.

Астрид рукавом отерла кровь с его лица.

— Нет, — проговорила ее мать. — Ты спас Сими и мою дочь, а еще и пощадил Таната. Поэтому, хоть моя дочь и нарушила обет беспристрастия, — я принимаю ее приговор.

Астрид улыбнулась ему. Но Зарек не радовался своему избавлению.

— Пойдем, Астрид, — позвала ее мать. — Нам пора домой.

Эти слова вонзились в сердце Зарека, как острый нож. Он не мог оторвать глаз от Астрид.

Отпустить ее…

Да, придется отпустить.

И все же каждая клеточка его тела требовала схватить Астрид за руку, прижать к себе и никуда не отпускать!

— Хочешь что-то сказать, Охотник? — спросила ее мать.

Он и хотел бы, — да не доверял своему голосу.

Всю свою жизнь Зарек был сильным. Будет сильным и впредь. Он не станет привязывать Астрид к себе. Она этого не заслуживает.

«Порой звезды падают на землю».

Снова голос Ашерона в мозгу. Верно, порой звезды падают на землю. В земную грязь. Тускнеют, меркнут… сами становятся грязью.

Астрид — его звезда.

Он не позволит ей стать такой же, как все прочие женщины. Не позволит померкнуть и запачкаться.

Нет, ее место — на небесах. Там, где ее дом.

С матерью, сестрами.

Даже с этим поганым волчарой.

Но не с ним.

— Удачи тебе, принцесса. Пусть у тебя все будет хорошо.

Губы Астрид дрогнули. Глаза наполнились слезами.

— И у тебя, Прекрасный Принц.

Мать взяла ее за руку, Саша подхватил на руки Таната, и в мгновение ока они исчезли.

Все стало как прежде.

И в то же время совсем по-другому.

Зарек стоял в одиночестве посреди своего двора. Было абсолютно тихо, ни ветерка. Лес вокруг притих, словно ждал чего-то.

Тишина.

Спокойствие.

Вокруг него, но не в нем самом. Сердце его рвалось на части.

Астрид ушла.

Конечно, для нее так лучше.

Но почему же ему так больно?

Опустив голову, Зарек заметил, что из левого плеча его до сих пор сочится кровь.

Надо промыть рану и остановить кровотечение, пока запах крови не привлек волков и медведей. Вздохнув, он вернулся в хижину, закрыл и запер на засов дверь. Открыл шкаф.

В сущности, лечиться ему нечем. Новый генератор он так и не купил, так что вся вода замерзла, и разогреть ее было не на чем.

Замерзла даже перекись водорода.

Чертыхнувшись себе под нос, Зарек отставил перекись и достал вместо нее бутылку водки. Она, по крайней мере, не замерзла.

Снаружи послышался какой-то звук. Мобильник! Астрид оставила ему рюкзак. Зарек выбежал во двор, открыл его. Норка и ее потомство были здесь — живые, невредимые и очень-очень недовольные.

Не обращая на них внимания, Зарек нашарил в рюкзаке телефон.

— Да?

— Это Джесс. Ашерон приказал нам с Энди возвращаться домой. Я решил сперва убедиться, что ты жив.

Зарек внес рюкзак в дом и осторожно пересадил норку и ее детенышей обратно в печку.

— Ну, раз я по телефону говорю, значит, жив.

— Очень остроумно. Мне подъехать, забрать Астрид?

— Нет, она… — Слова застряли у него в горле, и, откашлявшись, он выдавил из себя: — Она ушла.

— Жаль.

— Чего жаль?

Воцарилось молчание.

Несколько секунд спустя Джесс снова заговорил:

— Кстати, тебе никто не сказал про Шерон? Я хотел рассказать, но просто не успел в этой сутолоке.

— А что с ней? — спросил Зарек.

— Танат сильно избил ее, когда искал тебя. Но сейчас она в безопасности. Отто задержится здесь еще на пару дней — проследит, чтобы она нашла себе новую квартиру и чтобы кто-нибудь присмотрел за ней, когда она выйдет из больницы. Я просто подумал, что тебе стоит об этом знать. Я… э-э… знаешь, я ей послал цветы от твоего имени.

Зарек медленно выдохнул. Больно было сознавать, что Танат едва не убил Шерон, а он об этом даже не знал. Похоже, он губит все, к чему прикоснется.

— Спасибо, Джесс. Я тебе очень благодарен.

На том конце что-то грохнуло так, что у Зарека зазвенело в ушах.

— Прошу прощения? — изумленно переспросил Джесс. — С кем я говорю? Это наш Зарек Холодное Сердце — или какой-то самозванец занял его место?

Зарек покачал головой. Вряд ли Джессу удастся сейчас его развеселить.

— Да я это, чучело гороховое, я!

— Охотно верю, что ты чучело гороховое. Но, знаешь, такую информацию лучше держать при себе.

Зарек не выдержал и улыбнулся.

— Заткнись.

— Ладно-ладно. Ну, мне пора в вертолет. Пусть Майк вытащит меня отсюда, пока я не отморозил себе все на свете. Кстати, Спаун уже отбыл. Просил тебе передать, что телефон можешь оставить себе. Знаешь, для аполлита он не так уж плох — и, между прочим, живет недалеко от тебя. Почему бы тебе не звонить ему время от времени?

— Решил поработать свахой?

— Кем-кем? Да уж, каждый понимает сказанное в меру своей испорченности! Я про вас, греков, слышал разные истории — говорят, к вам лучше спиной не поворачиваться… Ладно, забудь все, что я сказал о Спауне. Все, я пошел. Будь здоров. Встретимся в Интернете.

Зарек дал отбой и выключил телефон. Зачем ему мобильник? Все равно никто, кроме Джесса, никогда ему не позвонит.

Он стоял посреди своей хижины. Боль, невыносимая боль раздирала его на части; Зарек всерьез удивлялся тому, что еще способен дышать.

Что же ему теперь делать? Зачем жить?

Ему нужна Астрид!

Не думая о том, что делает, Зарек отодвинул печь, откинул люк и спустился в подземелье. Здесь, в темноте, где еще совсем недавно они обнимали друг друга, можно хотя бы вообразить, что она еще с ним.

Если закрыть глаза — может быть, она ему приснится?

Нет. Ему нужна Астрид. Живая. Настоящая.

Устало вздохнув, Зарек подобрал с земли парку. В ноздри ему ударил знакомый аромат роз.

Астрид!

Он прижал парку к себе, зарылся лицом в густой мех, вдыхая ее запах.

Руки его дрожали. В голове вихрем проносились чувства и воспоминания.

Астрид!

Боги, как же он ее любит! Никогда не думал, что можно так любить. Помнит каждое ее прикосновение. Каждую улыбку.

Она сделала его человеком.

И он не хочет жить без нее — ни одной минуты, ни единого мгновения!

Мысль о том, что он никогда больше ее не увидит, буквально подкосила Зарека.